Иностранный легион, название наёмных военных формирований Франции и Испании в 19 — середине 20 вв. При приёме в И. л. не требовались документы, подтверждающие личность, в связи с чем значительная часть личного состава И. л. состояла из деклассированных, а также преступных иностранных элементов.Во Франции И. л. был создан в 1831 в целях использования в колониальных войнах в странах Африки и Азии. В 1871 И. л. был направлен версальцами на подавление Парижской Коммуны. И. л. участвовал в 1-й и 2-й мировых войнах; иногда использовался правящими кругами Франции для подавления революционных выступлений французских солдат на фронте и в тылу. В 20—30-х гг. И. л. широко применялся для подавления национально-освободительного движения народов Северной Африки и Индокитая. После 2-й мировой войны 1939—45 части И. л. участвовали в войне французских империалистов во Вьетнаме (1946—54) и в Алжире (1954—62).
В Испании И. л. был создан в 1920 и в 20-х гг. участвовал в подавлении освободительного движения в Марокко. В 1934 И. л. принимал участие в карательных экспедициях против антифашистского восстания горняков Астурии; в 1936—39 действовал на стороне мятежников против Испанской республики.
Независимо от вашего происхождения, вероисповедания, гражданства, уровня образования и, семейного и профессионального положения, Иностранный Легион предлагает вам шанс для новой жизни.
Присоединяйтесь к 7699 легионерам из 136 различных стран, в том числе из Франции, чтобы построить ваше будущее в среде, где основополагающими ценностями являются "честь” и "верность”.
Легион сегодня
7699 человек, из которых 413 офицеров, 1741 унтер-офицеров и 5545 рядовых в 11 полках.
Каждый день что-то новое
Вступая в ряды Иностранного легиона, будьте уверены, что каждый день вам принесёт что-то новое в самой Франции (внутренние операции, маневры и учения), а также в заморских департаментах и территориях (в Гвиане, Новой Каледонии, Майотте, Реюньоне, на Антильских островах) или в ходе внешних операций.
Внешние операции
Поддержание или восстановление мира, посредничество, борьба с беспорядками - легионеры адаптируются ко всем поставленным задачам (в Персидском заливе в 1990-1991 гг., в Камбодже и в Сомали в 1992-1993 гг., в Руанде в 1994 г., в Боснии, Косово и Македонии в 1993-2003 гг., в Центрально-африканской республике в 1996 г.).
В настоящее время легионеры развернуты в Афганистане, в Кот-д'Ивуаре, в Гвиане, в Джибути и везде, где они необходимы Франции.
Всюду, где легионеры присутствуют, они руководствуются "кодексом чести" легионера.
Иностранный легион — наемные воинские формирования в некоторых странах, в первую очередь во Франции и Испании. Французский Иностранный легион был создан в 1831 г. для использования в колониальных войнах в Африке и Азии. Первой крупной победой легионеров считается бой с войсками султана Абд-эль-Кадыра в 1836 г., когда французы использовали рассыпную тактику легкой пехоты против атаковавших регулярными рядами конницы и пехоты арабов. Однако датой боевого крещения Французского легиона считают 30 апреля 1863 года — день боя при селении Камерон в Мексике. В течение суток отряд из 62 легионеров под командованием трех офицеров оборонял свои позиции от атаковавших их 2000 мексиканцев. Бой закончился лишь после того, как все легионеры, кроме трех взятых в плен, были убиты. К июлю 1885 г. в Индокитае насчитывалось 40 тысяч французских солдат, среди которых было немало легионеров. После Первой мировой войны Франция начала активно перебрасывать части Иностранного легиона в Северную Африку. 1 -й полк был размещен в Сиди-Бель-Аббесе (Алжир), а кавалерийский полк в Сусе (Тунис). Именно в этот период в ряды легиона записалось много немцев и русских. Капитуляция Франции в 1940 г. и приход к власти профашистского правительства Виши вызвали раскол в рядах легионеров. Часть из них покинула легион. 25 сентября 1940 г. была зафиксирована и первая капитуляция: 2-й батальон 5-го полка легиона сдался японской армии в Ланг Соне. Следующим стал батальон в Марокко, без боя сложивший в 1942 г. оружие перед высадившимися американцами. Впоследствии французский Иностранный легион принимал участие в войнах и конфликтах во Вьетнаме, Алжире, Республике Чад. В настоящее время легион включает семь полков, одну полубригаду и один специальный отряд. Испанский Иностранный легион был создан в 1920 г. и привлекался для подавления восстаний и вооруженных конфликтов в Марокко. Так, в 1934 г. он принимал участие в военных акциях против восстания горняков в Астурии, а в 1936—1939 гг. активно поддерживал франкистов в гражданской войне в Испании. Рядовой состав Испанского легиона набирался по контракту, офицерский, комплектовавшийся из кадровых офицеров, в том числе и иностранцев, — по специальному положению.
Первые сведения о службе российских подданных во французском Иностранном легионе относятся к рубежу XIX — XX вв. Как правило, это были малообеспеченные трудовые мигранты и переселенцы, устремившиеся на Запад по социально-экономическим и этноконфессиональным причинам. Большинство среди них составляли недавние жители западных и юго-западных губерний — поляки, украинцы, немцы. Будучи выходцами из низших слоев общества, не владевшими иностранными языками, они скоро убеждались в собственной неприспособленности к обустройству на новом месте. Пытаясь хоть как-то изменить свою жизнь к лучшему, они охотно соглашались на условия контрактной службы в Иностранном легионе, слабо представляя себе ее реальные трудности1. Но это были единицы. Традиционными поставщиками «пушечного мяса» являлись Швейцария, Германия, Бельгия и Испания2. Ситуация изменилась после 1920-х годов, когда в легионерские части влилось более 10 тыс. русских белогвардейцев. По словам Е. Тарусского, «...не страх голода и холода толкал их туда. Голода и холода русский офицер не боялся. Но зато он боялся нищеты и «дна». Голод и холод в рядах полка, в траншеях и походах его не страшили, голод и холод на дне, среди человеческих подонков его ужасали»3. Бывших «белых» воинов в легионе привлекала не только возможность как-то устроить свою жизнь на чужбине, но и широко рекламируемый в пропагандистских материалах легиона психологический климат, сложившийся в нем. Еще в середине XIX в. в легионе стал складываться особый стиль взаимоотношений между офицерами и солдатами. Авторитет офицеров базировался не на происхождении, а на реальном боевом опыте. Офицеры делили со своими подчиненными все тяготы полевой жизни, отчего в легионе возникал особый дух боевого братства, столь близкий русскому офицерству. Кроме того, в него принимали людей, не «заглядывая» в их документы и не интересуясь их прошлым4. Это давало возможность многим русским эмигрантам, не желающим «запятнать» свои имена службой в иностранной армии, поступать в Иностранный легион под видом немцев, чехов и т. д. Впоследствии выяснилось, что большинство позиций, столь романтично представленных в пропагандистских материалах, оказались ложными.
Действительное положение легионера кратко охарактеризовал полковник Ф.И. Елисеев, служивший в легионе с 1939 по 1945 г. В своих воспоминаниях он, в частности, писал: «В Иностранном Легионе Французской Армии всякий легионер-иностранец является существом «без рода и племени». Умрет ли он, или будет убит, он вычеркивается из списков «как номер» и только. Никаких родных и наследников у него нет и не должно быть. Его вещи продаются в роте с аукционного торга и поступают в роту или батальон. Это относится и к офицерам-иностранцам. Все они считаются «салибатэр», т. е. неженатыми, хотя бы и имели законных жен. В случае гибели — семья не получает ничего»5. Русские легионеры воевали в Сирии и Ливане, Марокко и Индокитае. В составе Иностранного легиона в разные годы находились штабс-капитан М.М. Архипов6, В. И. Билант7, сотник СП. Воронин8, полковник М.Н. Дашкевич9, штабс-капитан А.И. Игнатенко10 и др. Наибольшее количество офицеров Добровольческой армии находилось в 1 -м кавалерийском полку, который был создан в Сусе (Тунис) в 1921 г.11 С началом Второй мировой войны часть белых офицеров вступила в 13-ю полубригаду легиона, которая была сформирована в 1940 г. в Сиди-Бель-Аббесе (Алжир). Она предназначалась для поддержки Финляндии в борьбе против агрессии СССР, однако в итоге сражалась в Норвегии, в Нарвике. Есть сведения об участии эмигрантов из России в боевых действиях в 1945 г. против японцев в составе 5-го полка легиона, созданного в 1930 г. в Индокитае. Так, командиром 2 батальонов 5-го полка был команданта Токхадзе, по национальности грузин. Командиром роты 1-го батальона — капитан Слюсаренко, бывший офицер армии гетмана Скоропадского, командиром 6-й роты 2-го батальона — капитан В. Комаров12, командиром пулеметного взвода лейтенант Элизе (полковник Русской армии Ф. Елисеев), командиром взвода «аджудан-шеф» Букалов из Воронежа. В составе 1-го полка Иностранного легиона (Сиди-бель-Аббесе) служили капитан 1-го ранга В. Тихонравов, лейтенант Г.А. Соловьев. В 1933 г. в 1-м кавалерийском полку служили лейтенантами Владимир Бутягин, бывший подполковник 2-го лейб-гусарского Павловградского полка B.C. Канивальский, бывший штабс-ротмистр лейб-гвардии Конно-гренадерского полка В.М. Соломирский, бывший генерал-майор российской императорской армии и генерал-лейтенант производства адмирала Колчака Б. Р. Хрещатинский, являвшийся в кавалерии легиона абсолютным рекордсменом по количеству наград, НА. Румянцев, Н. Макеев и другие13. В начале Второй мировой войны в составе легиона воевал известный поэт и историк казачества Н.Н. Туроверов14. Длительное время в Иностранном легионе служил и крестный сын пролетарского писателя Максима Горького Зиновий Пешков, ставший впоследствии генералом французской армии15. Запись во французский Иностранный легион началась еще в Галлиполи, Лемносе, Константинополе, где находились беженцы и эвакуированные части Русской армии генерала Врангеля. Так, в одном из приказов по Донскому корпусу объявлялось, что в результате соглашения генерала Врангеля и командира французского корпуса производится запись казаков на службу во французский Иностранный легион. В нем указывалось, что «умеющие ездить верхом могут быть отправлены во французскую армию в Леванте (на Ближнем Востоке), ведущую операции в Киликии»16. Записалось до 3 тыс. казаков, с которыми в Марселе был заключен контракт на 5 лет. Всего же, по сведениям подполковника Э. Гиацинтова17, в рядах французского Иностранного легиона служило около 10 тысяч русских. Никто из записавшихся, по словам Э. Гиацинтова, не имел представления о том, что такое легион, и большинство искренне верили «слову французского офицера» и пропагандистским материалам вербовочных пунктов. Согласно этим материалам, каждый записавшийся в легион становился на положение французского солдата и с момента подписания контракта: дол жен был получать жалованье — 100 франков в месяц, а сразу после подписания контракта — аванс в 500 франков. Процедура подписания контракта была проста и длилась недолго. Э. Гиацинтов описывает ее следующим образом: «В канцелярию нас впускали по три человека. Каждому задавали одни и те же вопросы: имя, фамилия, национальность, возраст, род оружия и профессия. Предпоследний вопрос задавался, как я узнал впоследствии, только русским. На все эти вопросы можно было отвечать что угодно, так как никаких бумаг при опросе не предъявлялось. По окончании опроса контрактующий внимательно осматривает наружность волонтера, записывая свои наблюдения в контрактный лист, затем добавляет данные медицинской комиссии, сведения о росте и особых приметах на теле и после этого дает ему лист для подписи. Не помню хорошенько содержания написанного в контракте, т. к. времени для прочтения дано не было, но пробежать его мне все-таки удалось. Ничего из того, что было напечатано в анонсах, там не было, а стояло только, что подписавшийся ознакомился с такими-то и такими-то параграфами таких-то статей и обязуется с этого дня служить Французской Республике верой и правдой в течение пяти лет. По простоте своей я предположил, что именно эти параграфы были напечатаны французским командованием для всеобщего сведения, но на самом деле это было совсем не так. И впоследствии мне так и не удалось ни узнать содержания этих таинственных параграфов, ни увидеть легионера, ознакомленного с ним. Задавал я об этом вопрос старым легионерам, по три раза возобновлявшим контракт, но в ответ они обыкновенно только махали рукой и таинственно посвистывали»18. Среди записавшихся в легион были люди различных слоев общества и разнообразных профессий: юристы, инженеры, офицеры, студенты, рабочие и крестьяне. По сведениям Е. Недзельского, в 1924 году было зарегистрировано 3200 русских, прошедших базовый пункт Иностранного легиона в Сиди-Бель-Аббесе в Алжире, причем из них 70% составляли бывшие офицеры, юнкера и солдаты. В третьем полку, по данным Е. Недзельского, базировавшемся в 1924 г. в Марокко, из 500 человек русских 2% составляли неграмотные, 73% — с незаконченным средним образованием и 25% — со средним и высшим. Примерно такое же соотношение сохранялось и во 2-м полку. Наиболее старыми легионерами являлись офицеры и солдаты экспедиционного корпуса во Франции. Они вступили в легион еще в 1918 году и составляли около 10% от общего числа русских легионеров. 25% приходилось на эвакуировавшихся из России в 1919 г., 60% — на чинов Русской армии, покинувших Россию в 1921 г., и 5 % попало в легион по различным причинам, главным образом из германского плена и соблазненные «льготной» службой19. После подписания контракта волонтеры направлялись в сборный лагерь примерно на месяц, а затем распределялись по частям. Так, из 400 человек, записавшихся в легион одновременно с Э. Гиацинтовым, 350 были отправлены в Сирию, а остальные в Алжир. Из сирийской группы позже были направлены 90 человек в Бейрут в 18-й ремонтный эскадрон 5-го конно-егерского африканского полка (командир — капитан Е. де Аварис), а 210 — в Горную роту, формируемую в Дамаске исключительно из русских волонтеров (командир — капитан Дюваль). Прибыв на место, легионеры вступали в свои обязанности, и начиналась жизнь, по словам Э. Гиацинтова, — «томительная своим однообразием и бессодержательностью»20. Для легионеров 18-го ремонтного эскадрона она сводилась к службе по следующему распорядку: подъем в 6.30 (зимой) или в 5.00 (летом). Утренний кофе без сахара, который надо было выпивать, еще находясь в кровати. Затем через 15 минут сигнал «строиться». После переклички обязательная раздача таблеток хины, которые каждый должен был принять на глазах начальства. После этого шло распределение личного состава: кто болен — для визита к врачу; плотники, кузнецы, садовники, писари и т. п. — по своим рабочим местам. Из оставшихся назначались отдельные партии для производства различных работ: чистка садов и ватерклозетов, переноска багажа и т. д. Все эти бесплатные работы производились по просьбам какого-либо офицера или его жены. Остальные направлялись на уборку лошадей и мулов, прибывавших с континента или из Африки. После работы и приведения себя в порядок обед, который заканчивался в начале первого. Качество обеда оставляло желать лучшего. «Большей частью нам давали чечевицу, которая сменялась фасолью или рисом, — вспоминает Э. Гиацинтов. — Изредка давали картофель. Большей частью вместо мяса нам выдавали конину, приготовленную при этом в таком виде, что даже очень голодный человек вряд ли отважился бы съесть ее. Поварами были арабы-сирийцы, необыкновенно ленивый и неопрятный народ»21. После обеда до трех часов дня полагался отдых, затем вновь сбор с чтением нарядов на следующий день, приказов, взысканий и т. п. После сбора различные работы, оканчивающиеся уборкой лошадей и водопоем. В 18.30 ужин, ничем не отличающийся от обеда, свободное время и в 21.00 — отбой. Несмотря на однообразие службы, унижения, оскорбления, типичные для легиона, и нередко рукоприкладство со стороны младшего командного состава (в основном — арабов), и фактически рабское существование, русские волонтеры стремились добросовестно выполнять свои обязанности и жить, по возможности, полной духовной жизнью. Это было замечено высшим начальством и администрацией районов, где размещались легионерские части. Русским, как ответственным исполнителям, стали отдавать предпочтение в различных работах и, спустя два года, по словам Э. Гиацинтова, в Бейруте, где базировался 18-й ремонтный эскадрон, не было ни одной должности, на которой не состоял бы русский. Большой популярностью в Бейруте пользовалась и гарнизонная музыкальная команда, состоявшая в основном из русских легионеров. Русские песни звучали в домах местной знати, на различных торжественных мероприятиях, вызывая понимание и сочувствие к людям, потерявшим свою родину. Впоследствии хористы команды были откомандированы в распоряжение городского капельмейстера и стали гордостью и достопримечательностью Бейрута. В Бель-Аббесе после прибытия первой партии легионеров из Константинополя стала образовываться русская библиотека. Через полтора года она насчитывала уже несколько тысяч томов классики, новейшей и учебной литературы, сотни газет и журналов. Однако этими «благами» могли пользоваться очень немногие; большинство русских находилось за пределами «культурных» центров. Их письма, наполненные жаждой общения с соотечественниками из другой свободной жизни, изобилуют «криками» о моральной поддержке. «... С «камарадами» сходиться нельзя, уж слишком они низки, у них все сводится к вину, картам и прочим гадостям, вот и уходишь в свой кукольный театр. Я не боюсь работы, не боюсь, что придется переносить лишения, но я хочу поддержать этот другой мирок. Боюсь, чтобы не засосала трясина. Ведь грязь очень прилипчива: один неверный шаг, минута малодушия, и я стану таким же грязным, я потону. Пока еще тяну руки, карабкаюсь, помогите же мне, спасите меня. Напишите письмо, пришлите те газеты, в которые вы заворачиваете старые вещи. Дайте моральную поддержку!». «... Достали недавно с приятелем две русских книжки: «На белом коне» Брешко-Брешковского и «Вильгельм Хорст», забыл фамилию немецкого романиста. Читали даже во время десятиминутного перерыва во время занятий и носили их со счастьем в кармане. Газеты купить не за что: 3 франка 75 сант. едва хватает на мыло и марки, я даже и хлеба не покупаю, хотя зачастую и голоден и временно, чтобы писать письма, отказываюсь от единственной радости, от табаку». «Многие спились, тем более что пьянство здесь поощряется. Здесь не говорят о том, что делали хорошего, но говорят, как убили, обокрали, обманули. И вот борешься, чтобы и тебя не засосало в эту тину, и только письма дают моральную поддержку...»22 Испытание на «прочность» и «человечность» большинством русских было выдержано. По признанию иностранцев, «духовный лик» с пополнением состава легиона русскими «волонтерами» изменился — «Места авантюристов и жизненных неудачников заняли настоящие воины, искавшие только чести, хотя бы и под чужими знаменами»23, ставшие «дисциплинированной и боеспособной и наиболее ценимой частью» Иностранного легиона24. Но заслуга русских легионеров была не только в возвышении понятия воинской чести. Благодаря их начинаниям стало формироваться и благоприятное отношение местного населения к Иностранному легиону в целом. Последнее, как ни парадоксально, вызывало у многих французов — представителей «цивилизованной нации», презрение и даже ненависть25. В связи с этим интересно привести выдержку из воспоминаний русского офицера Николая Матлина, завербовавшегося в Иностранный легион в декабре 1920 г. и прослужившего в 1 -м кавалерийском полку в Алжире, Тунисе и Сирии более шести лет. Он писал: «Недостаток воды и пищи — явление в легионе обыкновенное, но в моей голове не вмещалось, как французы — такие культурные люди, — могут так нагло обманывать, тем более нас, русских, все-таки много сделавших для Франции. Слово «легионер» в переводе на местный — бандит. Не так давно, всего два-три года до приезда в легион русских (1920 г.), взгляд на легионера был таков: после занятий трубач выходил и сигналил особенным образом, извещая жителей, что легионеры идут «гулять», и все магазины закрывались. По приезду же русских отношение жителей резко изменилось к лучшему, и даже многие из нас стали бывать в частных семейных домах. Не знаю, с какой целью, но французы всячески старались воспрепятствовать нашему сближению с жителями. Бывали случаи, когда французский офицер, завидев кого-либо из легионеров, гуляющего с цивильными, начинал на него кричать на всю улицу, придравшись к чему-либо, и нередко приказывал вернуться обратно в казарму. Результат возвращения — призон»26.27 Особенно тяжелой была служба в легионерских частях, находившихся в Африке или участвовавших в вооруженных конфликтах. Здесь легионеры подвергались не только жестоким наказаниям и оскорблениям, но и в буквальном смысле были обмануты и ограблены. По словам Э. Гиацинтова, из десяти тысяч русских, поступивших в легион, только пятьсот человек, случайно попавших в Сирию, получали то, что было обещано французскими властями28. Например, жалованье легионера, служившего в Африке, вместо 100 франков в месяц составляло только семь с половиной, а условия службы были гораздо труднее. Вот как описывает один из боевых походов Е. Недзельский: «Поход совершается при жаре в 40 и 60°С, причем каждый легионер «все свое несет с собою», а это далеко не так легко: на спине — сак, где находится все имущество солдата, а кроме того, палатка и одеяло, затем — кирка или лопата, двухлитровый бидон обязательно с водой, 2 вещевых сумки по бокам, амуниция и 120 патронов, плюс винтовка. С этой же нагрузкой ведется бой». Далее он цитирует выдержку из письма одного русского легионера: «Наступает момент, когда кажется, что уже больше нет сил терпеть и просить Бога о смерти, но отдыхаешь именно в тот момент, когда вся сила и энергия — исчерпана. Отдохнешь, когда, почти задохнувшись от большой перебежки под визжащими пулями, свалишься за камнем и вздохнешь полной грудью». «Именно после таких описаний, — продолжает Недзельский, — и следует обычно рассказ о «некрасивой черте» бросать утомленных на верную смерть. Поход начинается до рассвета, весь день, иногда с боем, к вечеру намечается место остановки, часть начинает ставить палатки, другая идет за топливом и водой для кухни, а остальные возводят из камней траншею в 1 м 20 см высотою. С наступлением темноты все огни должны быть потушены, чтобы не привлечь внимания противника. Спят обычно не в палатках, а возле стены (tranche), чтобы каждую минуту быть готовым к встрече самого неожиданного противника. Спят в амуниции с винтовкой, привязанной ремнем к руке, т. к. потеря ее обрекает легионера на новый контракт. Как стойкий анекдот, передающийся из поколения в поколение легионеров, ходит правило, что если легионера желают оставить в полку, ночью у него подрезывается ремень и вынимается из рук винтовка. При условии нечеловеческой усталости это нетрудно. Большинство ночей проходит тревожно, с перестрелками, а иногда и с боем. Особенностью марокканцев является их глаз: он видит в темноте и меток при выстреле. Поход, идущий каррэ, кончается там, где удобно и сообразно расположить пост, т. е. вернее создать его. Помимо стратегических планов, местом его является возвышенность и близость воды. Здесь неделю-две легионер несет двойную работу: днем — как чернорабочий, ночью — как солдат. Днем он каменщик, плотник, работает в «карьерах» по добыванию камня, выжигает известь, рубит дрова и т. п. И вот, со временем, на пригорке вырастает белокаменный пост с бойницами для винтовок и пулеметов. Кругом он обносится колючей проволокой. Наконец, над постом взвивается французский флаг. «Колонна» продолжает движение вперед, создает новые посты, и так в течение нескольких месяцев. В течение всей «колонны» легионер спит не раздеваясь, в пыли, иногда под дождем, мучается от паразитов, а иногда не может в достаточной мере утолить жажду, не говоря уже об умывании. После такого путешествия все части уходят на отдых, а легионеры распределяются по отдельным постам, продолжая отчасти постройку, а главным образом для дозора, причем никакой связи с окружающим миром нет. Как выражается один из моих корреспондентов — «постовики без цепей прикованы к своему детищу», защита жизни связана с защитой поста, отступать некуда и сдаваться нельзя во имя жизни. Время сидения на посту русские назвали —— «великим постом» в том смысле, что эта «животная жизнь» продолжается от 3 до 5 и 6 месяцев. Опасность заключается, с одной стороны, в атаках, а с другой, специально арабской, — в снимании часовых ночью метким выстрелом. Каждый, испытавший фронт, знает, что разница между солдатом и начальником на боевой позиции значительно стирается, гнет дисциплины переходит в чувство инстинктивной солидарности. Не то в Легионе. «Скверное отношение начальства, старающегося окончательно убить в легионере еще остающиеся в нем признаки человека и самолюбия, доводит солдата до того положения, когда он действительно становится похожим на животное. Сержант — бич легионера»29. Приведем еще несколько свидетельств о службе русских «добровольцев» в Иностранном легионе. Так, капитан Архипов, уже повоевавший в составе легиона, в одном из писем отмечает: «Отношение настолько хамское, что едва хватает сил удержаться... кормят настолько скверно, что даже вспоминаю Галлиполи. В последних боях погибло очень много русских»30. Аналогичное мнение о службе в легионе высказывает и другой русский офицер — Николай Матин. По его словам, сторожевая служба, которую пришлось нести в Африке на границе с Триполитанией в условиях жаркого климата, вызывала среди завербованных в легион казаков массовое дезертирство. Так, группа легионеров, в составе которой был Матин, применив оружие против гумов — арабов, находившихся на службе во французской полевой жандармерии, убила 16 человек, захватила баркас и пыталась бежать морем. Баркас сел на мель, а беглецы схвачены и приговорены к каторжным работам. Сам Матин, отбыв десять месяцев на свинцовых рудниках, в декабре 1923 г. был освобожден по амнистии и вновь отправлен в легион. Участвуя в боевых действиях против друзов в Сирии, Матин был тяжело ранен. Его освободили по болезни от службы, и он смог возвратиться во Францию, имея пенсию в 44 франка. «Все мною пережитое за это время, — писал Матин в своих воспоминаниях, — настолько озлобило меня, что я решил ни в коем случае не оставаться во Франции, а уехать». О некоторых случаях дезертирства сообщает в своих воспоминаниях и Э. Гиацинтов. Один из них произошел в Сирии в горной роте капитана Дюваля. Инициатором побега четверых русских легионеров стал офицер военного времени Ладзин. Захватив оружие, они планировали через Турцию добраться до Персии, где Ладзин побывал во время Первой мировой войны. На второй день пути они были настигнуты отрядом жандармов и окружены. Не желая сдаваться, беглецы приняли бой, в результате которого было убито два жандарма и два легионера. Ладзину и еще одному беглецу удалось скрыться, но не надолго. Спустя два месяца Ладзин был схвачен в Бейруте, опознан и по приговору военно-полевого суда расстрелян. После этого случая горная рота капитана Дюваля была расформирована, а ее состав влит в прибывший из Алжира батальон Иностранного легиона. Русские были распределены по разным ротам и взводам и отправлены на фронт. Во время боевых действий из русских были вновь сформированы отдельные взводы, которые зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Один из русских легионеров за отличия в боях был произведен в капралы и награжден Военным крестом. После окончания похода легионеры были отведены в тыл и назначены на работы по прокладке дорог. Отношение начальства, бывшее доброжелательным во время боев, вновь изменилось к худшему. Оружие было отобрано и выдавалось только отправлявшимся в караул. В один из дней группа русских легионеров численностью двенадцать человек, направленная в караул во главе с капралом — «героем войны», оставила пост и направилась к турецкой границе. За беглецами была отправлена погоня в составе эскадрона спансов и взвода конных жандармов. Однако захватить русских легионеров не удалось. Преследовавший их отряд был встречен ружейными залпами, потерял несколько человек и был вынужден ретироваться. По слухам, беглецы благополучно пересекли турецкую границу и разъехались по разным странам. И еще один случай побега с неожиданным окончанием приводит Э. Гиацинтов. Он был совершен неким Мухиным — «человеком интеллигентным» из Москвы. Для того чтобы бежать, он подал рапорт о переводе в батальон, находившийся в то время на фронте. Через месяц, попав на позиции, он бежал с собратом по несчастью — легионером-немцем. В пути они были схвачены бедуинами и какое-то время находились в плену на правах рабов, но вновь бежали. Отдохнув в Турции, беглецы направили свой путь через Кавказ в Центр России. В Батуми они были арестованы ЧК и отправлены в Москву. В Москве немец умер от истощения, а Мухин, просидев некоторое время в тюрьме, был выпущен на свободу31. Однако не только непривычный для белого человека жаркий климат Африки, хамское отношение и тяжелейшие условия боевых действий сопутствовали русским эмигрантам во время службы, но и смерть. Об одной из многих трагедий — гибели 7 сентября 1932 г. в бою на Тазигзауте (Марокко) лейтенанта В.А. Александрова-Дольника32, рассказывает С. Андоленко в журнале «Часовой». Он пишет: «В роковой день 7 сентября, по совершенно невероятной круче, продираясь через густые кустарники, двигались колонны на штурм Тазигзаута. В 4 ... ч. утра затрещали первые выстрелы. Шедшие впереди иррегулярные части вскоре не в силах были преодолеть отчаянное сопротивление противника и остановились. Командир батальона легиона приказал 11-й роте овладеть позицией. Карабкаясь по невероятной круче, легионеры 11-й роты, имея впереди своих офицеров, устремились на штурм и, несмотря на сопротивление врага, утвердились на гребне. Но горцы сопротивлялись до конца, и их пришлось выбивать шаг за шагом. В этот момент 6-й роте, шедшей за 11-й, приказано было взять левее и выбить скопище мятежников, угрожавших левому флангу 11-й роты. Получив приказание, командир роты капитан Шовэн крикнул: «6-я вперед», но, обернувшись, увидел, что большая часть роты, продираясь через кустарники, в предутренней мгле растерялась, и с ним всего лишь несколько человек. Капитан стал кричать: «6-я рота — ко мне!», и на его зов вышел Александров-Дольник, вывел свой взвод к нему и немедленно же повел его в атаку. «Я вижу еще поручика Александрова с револьвером в руке, увлекающего своих людей», — пишет его командир. После жестокой рукопашной схватки (впоследствии на фронте роты подобрано 40 трупов арабов, заколотых штыками) легионеры овладели позицией и оставшиеся в живых марокканцы уже спасались бегством, как вдруг один из них обернулся и выстрелил в упор в Александрова-Дольника. Сраженный пулей в сонную артерию, Александров был убит наповал. Бежавший за своим офицером легионер Оригони тут же заколол араба, но сам был тяжело ранен двумя пулями в грудь на вылет»33. 12 сентября состоялись торжественные похороны Александрова-Дольника в Мекнезе. В надгробной речи командир полка так отозвался о его подвиге: «Мы горды вами. Вы заплатили вашей жизнью за доблестное и героическое поведение, которое делает честь не только Легиону, но всей Армии. Вы прибавили новую страницу славы к истории полка, и память о вашем славном поведении будет священна и послужит примером будущим поколениям»34. Согласно спискам, подготовленным в начале 1950-х гг. Содружеством резервистов Французской армии, в период с 1921 по 1933 гг. в рядах французского Иностранного легиона погибло около 100 русских эмигрантов35. Однако эти данные далеко не полные. По подсчетам автора, это лишь приблизительно 20 % от общего количества погибших.
